Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием - Алена Бессонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Копилка, по Ставриде раскопки заканчивай. Это не он. Не стоит терять время. Ты хотела прислать ещё фото сомнительных ветеранов? Высылай! Сейчас сядем играть. В первой партии по жребию сражаются старики. Пока они заняты, я могу посмотреть то, что ты пришлёшь.
Покинув туалетную комнату, Исайчев застал Егора Ильича и Пантелеймона Львовича на угловом диване в гостиной. Они расставляли на доске шахматы. Михаил пристроился рядом.
— Ну что злодея поймали? — спросил Ставрида не поднимая от шахматной доски взгляда, — или птица «глухарь» пролетела?
— Какого злод-д-дея? — поперхнулся Михаил, изобразив непонимание в голосе и во взгляде. — Что вы имеете в виду?
— Да бросьте, молодой человек. — Ставрида стрельнул хитрым взглядов в Исайчева, — про то, что банду старателей ищите многие знают. Ровно с тех пор, как одного из них в кафе сцапали. Сами же проговорились. А уж то, что кто-то из банды среди наших старичков окопался, сами допёрли. Бабки и дедки уже вторую неделю, как борщ в кастрюле кипят. Говорят, будто нездешняя женщина, имеющая к вам отношение, сидит в Совете ветеранов и перебирает личные дела.
Исайчев недоумённо пожал плечами:
— С чего вы решили, что эта женщина из наших?
Ставрида поднял указательный палец, громыхнул:
— Наши Штирлицы начеку! Они знают всё! Особенно когда вы приносите в Совет ветеранов, где данная дама личные дела слюнявит, пирожные и нежно приобнимаете её за плечико… Чё уж тут скрывать? Нас-то с Егором думаю из списка подозреваемых вычеркнули?
Исайчев округлил глаза и, наигранно удивляясь, спросил:
— С чего вы взяли, что дама имеет ко мне деловое отношение? Может она свои вопросы решает? Может она из соцслужбы? Может у меня командировочный роман? А?
— Может быть… может быть… — переставляя шахматную фигуру, отозвался Ставрида — только ни в одной из соцслужб города данная дама не работает и прилетела она из столичного града Москвы. Думаем из того же департамента, что и вы, — Ставрида, рассматривая ряды фигур, воскликнул, — Егор, ты как шахматы расставляешь? Это ж не шашки? Что-то сегодня рассеян, дружок. Иди передохни, — и развернувшись огромным телом к Исайчеву, добавил, — ну что, герой, готовы сразиться со мной на шахматной доске?
Исайчев с удовольствием занял место Русакова-старшего исправил выставленный Егором Ильичом ряд фигур:
— Давайте попробуем! Вопрос можно?
— Валяйте!
— Кто же вам в клювике такую разнообразную информацию принёс?
Ставрида усмехнулся:
— Из нескольких клювиков добыто. Председатель Совета прямиком нам с Егором в уши доложил. А пока я в пурге в пробке сидел, дружок из Еревана позвонил и сообщил о вашем интересе персонально ко мне.
— Даже та-а-ак?! — удивился Исайчев.
— А как вы думаете? — вскинулся Ставрида, — ровно через пять минут после звонка вашей сотрудницы в Армению, мне мой дугогодишњи пријатељ[35] сообщил об интересе некой дамы. Звонок был из Архангельска, и её абонент называл даму именем Ольга.
Михаил откинулся на спинку дивана и с интересом посмотрел на Ставриду, подтолкнул:
— Продолжайте…
— Всё что я в своей жизни натворил не так уж и страшно, а за давностью лет неподсудно. Последние тридцать лет я честный человек со множеством достоинств. Даже перед собой все грехи искупил. Медали за доблестный труд на моей груди заслуженные. Я не Ставрида Пантелеймон Львович, я серб Драган Джокич, но сегодняшнее имя вросло в меня и теперь оно моё и собрано из имён моих друзей. В сорок четвёртом году тринадцатилетним мальчишкой в качестве сына полка вступил в коммунистические партизаны Тито. В конце 1944 года советские войска заняли территорию Сербии, которая была вместе с другими частями освобождённых стран преобразована в Социалистическую Республику Сербия в составе Югославии. Тогда я перебрался в Армению и там осел. После землетрясения всё потерял, прибыл сюда. Начал новую жизнь. Катастрофа в Спитаке дала такую возможность, чёрт бы её побрал! Решил: раз новая жизнь — пусть будет новое имя. Зато мои фронтовые друзья, опекавшие в партизанском отряде: Васька из Астрахани по прозвищу Ставрида, Пантелеймон Карягин из Вологды, Лев Гриневич из Бобруйска возвращаясь на родину, и прихватившие меня с собой, остались во мне своими именами. Мы с ними набедокурили по молодости, но это от неустроенности и голодухи. Вопросы ещё есть?
— Нет! — мотнул головой Исайчев, — вы, Пантелеймон Львович, ещё до начала игры поставили мне мат.
Ставрида тяжело поднялся и, обращаясь к Русакову старшему, бросил:
— Пойду я, Егор. Что-то устал сегодня. Долго в пробке стоял и сейчас сердце щербит. Тяжело даются воспоминания…
Исайчев вскочил, чувствуя вину, попытался что-то сказать в оправдание, только не знал что.
— Пант…
Но Ставрида махнул рукой:
— Не торопись, парень, твоей вины нет… Пойдём лучше, проводи до дома. Я с Беломорья рыбки свежей привёз. Нам с матерью многовато, поделюсь.
По тропинке, занесённой снегом, Ставрида шёл тяжело, не поднимая ног, оставлял за собой две глубокие борозды. В доме уже в предбаннике кликнул жене:
— Ксюша, принеси из холодильника пакет с камбалой, поделимся с соседями…
Вручив пакет и, закрывая за Исайчевым дверь, тихо с явным сомнением сказал:
— Я видел его… однажды… — старик в раздумье закусил губу, нерешительно потоптался, — он странному мужику пенициллиновый пузырёк с «рыжьём» передавал. Где взял? — Ставрида вздохнул, пожал плечами, — хотя… может купил… приспичило… А чё приспичило? Оговорить человека боязно, но тогда лицо у него было такое… такое…
— Како-о-ое? — эхом отозвался Исайчев.
— Помолодевшее… гладкое… и крысиное…
— Кто?
— Кто? Не скажу. Может это случай такой был, не знаю. Сами ищите. Фотография его на нашем стенде в конторе есть. Присмотритесь…
— Давно он «рыжьё» передавал? — спросил Михаил, придержав дверь.
Ставрида с силой дёрнул створку и когда защёлка клацнула, крикнул:
— Дня через два после вашего приезда… Всё! Уходи! Итак, тошно…
Михаил едва не выронил пакет с рыбой, отступил на шаг, тут же присел на ступеньку крыльца, вспомнил: он сделал несколько фотографий со стенда ветеранов в штабе нефтеразведки. Правда, немного, только те лица, которые приблизительно подходили под описание Калашникова и Валентина. Принялся листать снимки, внимательно разглядывая каждый. Стоп! Что это? Не может быть?!Его привлёк вовсе не человек, а то что он увидел на фотографии. Только рассмотрев заинтересовавший его объект, Михаил перевёл взгляд на человека, ради которого был сделан снимок. Сердце застучало, пробиваясь сквозь кожу виска. Михаил глубоко вздохнул, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Мысль лихорадочно металась, закручивала в клубок всё, что до
